Констанция должна умереть. Хотя бы только для поклонника… - Мария Буркова

Шудрам, по большому счёту, несмотря на все красивые декларации, особенно не важно, с каким партнёром общаться: попадётся свой – всё в порядке, кто из высших каст – ещё лучше. Мужчина-шудра – хороший сутенёр. Он не умеет (и хорошо, если не хочет) преобразовывать окружающий мир, предпочитает узкую специализацию в любой сфере деятельности, прекрасно чувствует себя на монотонной работе. Это он автор утверждения, что «никакой любви не существует, сказки всё это». По-своему он прав, для него не существует, ему не нужно. Это его женщины-вайшьи сурово обзывают «кобелём» и «не умеющим гвоздя забить». Несправедливо, зачем же требовать яблок от берёзы? Союз с женщиной из высшей касты ему лишь в тягость, мало того, что она своими превышающими его компетенцию требованиями формирует ему комплекс неполноценности, так ещё и в сексе захлёстывает огромными кусками энергии, которые он не знает, куда девать и начинает раздаривать кому попало. В свою очередь, женщина после контакта с мужчиной низшей касты не испытывает той полноты ощущений, на которую рассчитана её система, что приводит к депрессиям и фрустрациями, если это её муж; регулярные измены в этом случае не спасут положение, жена начнёт деградировать (а не переходить в низшую касту!). Женщина-шудра прекрасно себя чувствует как при наличии мужчины, так и без него. Это как раз та безграмотная и тупая учительница в провинциальной школе, которая считает себя непогрешимым авторитетом, при этом являясь дремучей невеждой как в плане общей эрудиции, так и в сугубо житейских делах. Своё сиюминутное искажённое видение окружающего мира она полагает единственно верным и обожает навешивать на всё ярлыки, никогда не давая себе труда внимательно рассмотреть то, что появилось перед её глазами. Это свирепая мать-одиночка, которая вымогает криком и занудством любые блага и привилегии, живущая на грошовую зарплату в убогой квартирке, где полвека не делали ремонт, гордо бравирующая своей нищетой и бабушкиными платьями, дедушкиным шкафом с книгами, ни одну из которых она даже не открывала: «Времени нет!», и при этом по полдня не отрывалась от сериалов. Это злобная жуликоватая торговка с базара и свирепая уборщица из техникума, часто болеющая с похмелья, запросы таких людей скромны и примитивны, чего нельзя сказать о их заоблачных амбициях, которые они компенсируют неоправданной агрессией в адрес остального мира: все мне обязаны, а я, бедный и сирый, никому ничего не должен. Аллегория шудры вообще – петух из басни Крылова, который нашёл жемчужное зерно.

Следующая каста, «зелёный уровень» – это вайшьи. Это как раз те, кто пашет, строит, возит, торгует, шьёт, готовит – одним словом, производители продуктов, товаров и услуг. Самоотдача в труде для них – привычное условие проживания, они любят своё дело, работают с удовольствием и радостью, видя, как их деятельность приносит реальные и ощутимые плоды. Они основывают целые династии, кланы и общины, дабы чувствовать себя в гармонии с миром, вместе радоваться жизни, бороться с возможными трудностями, а то и с врагами, пришедшими отнять у них землю и имущество. Вайшьи стараются сызмальства определить, чем они будут заниматься всю жизнь, и не склонны менять свои привычки и вкусы. Любые перемены у них вызывают инстинктивное подозрение и тревогу – зачем это вдруг понадобилось что-то менять, где гарантия, что новое будет лучше старого, привычного и проверенного? Мода? Вайшьи прекрасно знают, будучи ревнителями традиций, что «всё новое есть хорошо забытое старое», и нечего тратить ресурсы в погоне за призраком. И они по-своему правы. Мишура – мишурой, трескотня – трепотнёй, а работать кто будет, когда есть всем хочется?! Цыкнули на шудру и отправили двор пометать да воду таскать, а у барина с надлежащим почтением поинтересовались, сколько нынче чего будем сеять, продавать и доставлять, а также как дела в столице, всё ли спокойно? Поэтому для вайшьи счастье – когда славно поработав, славно отдохнули; когда все сыты, на месте и ни в чём не нуждаются, и везде образцовый порядок, ничего не испортилось, никто не заболел. У вайшьи не возникает потребности кого-то унижать, принуждать, презирать, напротив, он знает себе цену и подчёркнуто уважительно относится к другим, разумеется, ожидая того же взамен. Жизнь должна быть в радость и созидание, поэтому тупое потребительское прожигание ресурсов, будь то деньги или таланты, вайшье претит, так же, как пустопорожние пересуды, споры, теоретические дискуссии и демонстративное фанфаронство. Безделье его угнетает и бесит, также тяжело переживает он ситуацию, когда выполняемая работа бессмысленна, бесполезна, не приносит удовлетворения или соответствующих ей плодов и результатов. У него обострённое чувство справедливости, как по отношению к себе, так и к другим, которое проистекает из врождённого чувства ответственности за себя, близких, свой дом и родину. Однако вайшья не любит рисковать, воевать, экспериментировать – это не его стихия, и он физически болеет и разрушается, когда приходится заниматься тем, для чего он не приспособлен.

Для этого прекрасно приспособлены кшатрии – «голубой, синий, фиолетовый уровни». Кшатрии есть суть грамотные преобразователи реальности, они не могут жить без того, чтобы воздействовать на окружающий мир, работать творчески. Это настоящая аристократия социума. Она занимается творческо-преобразовательской деятельностью, и как в радуге три оттенка синего, уже перечисленные, так три направления этой деятельности охватывают сферу интересов кшатрия – искусство, наука, война. «Синие» и «фиолетовые» кшатрии – это лидеры априори, созданные для того, чтобы добиваться определённых целей, будь то превращение магнетизма в электричество или создание жёсткого централизованного государства взамен вечных дрязг феодальной раздробленности. И здесь вступает в силу в полной мере тезис «кому многое дано – с того многое спросится». Аристократы не берутся из ниоткуда, они бережно выращиваются и воспитываются, пусть даже как Золушка или Габриэль Монтгомери, в семьях вайшьев, затем получают специальное образование; даже если предки о том не позаботились, юный кшатрий инстинктивно будет стремиться к тем знаниям, которые понадобятся ему для выполнения своего предназначения. Именно так, этих людей совсем немного, просто на общем фоне они столь заметны, что остаются в людской памяти надолго, тогда как простолюдины если и не летят скопом в Лету, то становятся известными лишь благодаря свету знаменитых имён. Ну кто бы когда вспоминал о некой Аришке, тем паче называя её Ариной Родионовной, не случись ей на старости лет нянчить сопливого сорванца, который вырос и в перерывах между кутежами писал недурственные стихи? И разве помешало крестьянское воспитание восемнадцатилетней девчонке командовать армиями, спасая короля и Францию, а затем с именем Иисуса хладнокровно взойти на костёр? Орлеанская Дева живёт в веках, но кто из читателей припомнит имена тех, кто кормил её каждый день, пока рос этот вроде бы обычный ребёнок? Или кто сходу назовёт имена дворцовых слуг безбашенного царевича, которому было больше всех надо, того самого, которого не одно тысячелетие толпы людей молят о чуде, называя Буддой? Но имеется в связи с этим одно важное обстоятельство: будучи харизматическими лидерами, кшатрии увлекают за собой значительные массы людей, а то и целые куски социума. И от того, какова эта личность лидера, зависит, куда пойдёт движение – к развитию или к деградации, к жизни или погибели, как физической, так и духовной. Так, корпорация Адольф Гитлер и °K взялась спасать немецкую нацию от еврейского расизма, наивно полагая, что, действуя методами врага, одержит победу. Итог известен; ну, и зачем же было на себя одеяло тянуть, богочеловеками себя заявлять, упразднять христианство, упиваться гордыней сверх всякой меры? Закономерный крах, а ещё подстава всей немецкой нации и не только ей. Разворот к «арийским богам» есть язычество в худшей форме идолопоклонства. Почему-то стараются забыть важнейшую составляющую любого язычества: РЕГУЛЯРНЫЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ. Не по злобе, просто из уважения к богам – отдать самое лучшее, боги уж лучше распорядятся, им и виднее. Итог такой политики – в «Повести временных лет» упоминается, как жертвой по жребию стал малолетний сын варяга Фёдора, после службы в Византии жившего в Киеве, в 983 году. А теперь представьте реакцию христианина (а этот воин им был, неудивительно, в Риме христианство первыми поняли легионеры, а не маргиналы), которому предлагают отдать его ребёнка в жертву идолу! Каково? Примерьте на себя, читатели, вы-то сами, как, согласны, отдадите дитя Перуну? А где гарантия, что Перуну, сразу возникнет вопрос, что-то он сам мне ничего не говорил, во сне не являлся… Но разглагольствовать и увиливать не дадут, уже пришли забирать. Стоит ли удивляться, что Фёдор, прижав сына к груди и обнажив меч, послал пришедших подальше… Народ обиделся и убил обоих, разметал двор обречённого. ЗАБЫЛИ? ИЛИ ПОМНИТЬ НЕОХОТА? А то, что холопство, рабство из соплеменников, возникло уже к 981 году, что сын Святослава, Ярополк, привёл на Русь наёмников-мусульман, и за семь лет княжения так всем русинам опротивел, что только незнатный охранник (единственный человек!) остался ему верен, и киевляне вызвали Владимира, что к тому времени в Киеве было уже около 400 церквей, так как православное христианство уже полтора века никому здесь (да и в Новгороде было уже) не мешало, кроме тех же мусульман да иудеев, которым всю историю христианство мешает, ПОЧЕМУ ЗАМАЛЧИВАЕМ? Для сравнения, уже в 1184 г. архиепископ Бремена послал в земли ливов на побережье Балтийского моря августинских монахов Мейнарда и Теодориха, обычных католических миссионеров. Однако тамошние язычники вздумали принести в жертву своим богам лично Теодориха. Мейнарда, который решил отбыть в Германию, выпустить отказались, чтоб Тевтонский орден не устроил репрессий. С огромным трудом послание Мейнарда ушло в Рим, и папа Целестин III объявил крестовый поход. И зимой 1198 г. католический десант высаживается на Двине, папа Иннокентий III учреждает Тевтонский орден вполне официально, и мало никому не показалось! Умерший Мейнард мог считать себя стократ отомщённым. Через три года уже стояла Рига. Закономерное поведение христиан, для которых жизнь – Божий дар, и жертвы языческим богам приносить тождественно сатанизму. А на Руси погибший отец с сыном стали единственными мучениками христианства, так как князь Владимир решил проблему пусть радикально, но красиво – захватив Корсунь, объявил о намерении жениться на византийской принцессе, и, дабы соблюсти всё с должным уважением, креститься! (Вы только представьте, как были напуганы византийцы! Злобный язычник сейчас всех разделает, как викинги – младенцев!) Построив в захваченном городе православный храм, князь отдаёт город назад «как вено за невесту», и, возвратившись с победами в Киев, устраивает массовое крещение. После чего хотя идол Перуна и полетел в реку, как нашкодивший в мирной жизни ветеран «горячей точки», но сам Перун остаётся православном поле в виде Ильи-пророка, например, родовые боги иных племён (которых некоторые извращенцы зачем-то обзывают киевским пантеоном), чьи представители служили в княжеской дружине, также, пройдя через людские воплощения, становятся православными святыми, так, Сварог и Хорс работают под началом архангела Михаила, и т.д., воистину Орестея, примирение Аполлона, Афины и эринний отдыхают! Все довольны, и только тупая Европа под католическими хоругвями борагозит «огнём и мечом» на своей территории, погрязая не только в пучине греховной, но и вызывая на свою садовую голову свирепых сарацинов, карающих за все грехи сразу всех подряд без разбора. Ещё более мрачной была ситуация с покорением Америки, гибелью цивилизаций ацтеков и майя. Бравые испанские вояки-католики поистине рассвирепели, да кто бы на их месте не ужаснулся, увидев культ мёртвых черепов и костей, роскошные сосуды для хранения живых человеческих сердец, сам процесс жертвоприношения: человека бросают на частокол из пик, потом костяным ножом (без анестезии!) вскрывают грудную клетку, вырывая пульсирующее сердце, и в течение года это делают 300 тысяч раз! Это кому же такое жречество служило, сакраментальный вопрос? Кортес же столкнулся с армией в десятки тысяч, имея за спиной не более двух десятков человек! И он выиграл, так как, в отчаянии (нечего терять, вперёд!) рванулся с тремя людьми к императору, отбил его знамя, после чего армия индейцев разбежалась кто куда. Хороши защитники у их штандартов и царя, сразу бежать, смеяться некому. То же и у погрязшей в культе плотских удовольствий цивилизации инков, обожравшейся роскошью, воплотившей в жизнь лозунг «Бери от жизни всё!» Пришли суровые захватчики и без церемоний разгромили. А этот факт означает одно – моральную гниль, означает, что защищаться никто особо не желал, надеясь, что уцелеет, и бросил всё, и родину тоже. Другой пример. Как известно, Л. Н. Толстой не учился в классической русской гимназии, не заканчивал университетов (сравните с булгаковским Шариковым) и решил в 55 лет пополнить свои знания, беря уроки у раввина-законоучителя (любопытный выбор, не так ли?). Графиня Софья Андреевна Толстая пишет сестре: «Лёвочка учится по-еврейски читать, и меня это очень огорчает; тратит силы на пустяки. От этого труда и здоровье, и дух стали хуже, и меня это ещё более мучит, а скрыть своего недовольства я не могу». Пройдя курс обучения у «своего друга, еврейского раввина Минора» (Л. Н. Толстой, ПСС «Юбилейное» в 90 томах, М-Л., 1934 г., т. 63, с. 147), он в 1884 году заканчивает трактат «В чём моя вера?». То есть, его, Лёвушки, личная, вот ведь амбиций воз! Итак, «Бог – это сердце моё, это моя совесть, моя вера в себя, – и я буду лишь этому гласу внимать». Гордыня без берегов, право! Ну, и довнимался: «Ночью слышал ГОЛОС, требующий обличений заблуждений мира. Нынешней ночью ГОЛОС говорил мне, что настало время обличить зло мира… Нельзя медлить и откладывать. Нечего бояться, нечего обдумывать, как и что сказать», – из записной книжки писателя, 25 мая 1889 года. Вестимо, что за голоса ночами разговаривают… Им-то Толстой и вторит дальше: «То, что я отвергаю непонятную троицу и кощунственную историю о боге, родившемся от девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо». В 1881 году тупо по своей цели и мерзко по исполнению убит Царь-Освободитель. Толстой пишет его сыну письмо с просьбой наградить убийц деньгами и отправить в Америку. «Лучшие, высоконравственные, самоотверженные, добрые люди, каковы были Перовская, Осинский, Лизогуб», – это звучит как издевательство. И верно, настоящее «зеркало русской революции». 20 апреля 1889 же года он пишет в своём дневнике: «Созревает в мире новое миросозерцание и движение, и как будто от меня требуется участие – провозглашение его. Точно я только для этого нарочно сделан тем, что я есмь с моей репутацией, – сделан колоколом». Лев Львович, сын анекдотического графа («Пахать подано, барин!»), в своей книге «Правда о моём отце» говорит: «Никто не сделал более разрушительной работы ни в одной стране, чем Толстой… Не было никого во всей нации, кто не чувствовал бы себя виновником перед суровым судом великого писателя. Последствия этого влияния были прежде всего достойны сожаления, а кроме того и неудачны. Во время войны русское правительство, несмотря на все усилия, не могло рассчитывать на необходимое содействие и поддержку со стороны общества… Отрицание государства и его авторитета, отрицание закона и Церкви, войны, собственности, семьи, – отрицание всего перед началом простого „христианского“ идеала; что могло произойти, когда эта отрава проникла насквозь в мозги русского мужика и полуинтеллигента и прочих русских элементов… К сожалению, моральное влияние Толстого было гораздо слабее, чем влияние политическое и социальное». Любопытно в этой истории одно интересное совпадение. У Толстого есть предшественник, достойный аналог, верный слуга революции. Высокородный дворянин, любознательный, любвеобильный, столь же страстно обожавший свою жену, как и граф Толстой, и тоже писал огромные тома сочинений, пытаясь кардинально реформировать общественную мораль. Правда, его сочинения исчисляются скромной цифрой в 20 томов; он живо интересовался оккультизмом и спиритизмом, иудаизмом, за что от Церкви его не отлучали, просто в рамках уголовного дела устроили гражданскую казнь, сожгли его чучело, а потом родной сын хлопотал, чтоб из психушки папу не выпускали и книги его все сожгли. Преданная жена от стыда постриглась в монахини. Он произнёс фразу «Дети – собственность их опекунов», в частности. Кто ещё не узнал, представляю – Донасьен-Альфонс-Франсуа де Сад, сатанист, содомит, провокатор, кричавший из окна Бастилии, в которой сидел за причинение телесных повреждений проституткам, что-де в этой тюрьме для знати убивают заключённых. При взятии Бастилии, правда, погиб архив маркиза, которым он очень дорожил. Только вот революция этого своего верного служаку, присяжного революционного трибунала, ничтоже сумнящеся лишает всех средств к существованию, а Наполеон его и вовсе знать не желает, так что, дабы не умереть с голоду, приходится ему лечь в лечебницу, а за продолжение прошлых проделок оказывается он в тюремной психушке до конца своих дней. Несчастный так старался, писал груды томов бесовской пропаганды, но ведь Сатана за службу платит черепками. Видите?